Америку колонизировали выходцы из Сибири
А на другом конце света 3 тысячи лет назад древнеегипетские бальзамировщики по-своему наказывали убивцев фараонов.
Наука подчас способна высветить принципиальную картину освоения отдельно взятого континента непредставимой двух десятков тысячелетий давности, и преподносит неприятные сюрпризы для иных любителей облачать под покров тайны иные, мягко говоря, неблаговидные делишки и очень легко, как бы даже и мимоходом вытаскивает на яркий свет даже то, что было, казалось бы, навечно уже погребено в непроглядной мгле трех тысячелетий.
Иной вопрос – для чего и зачем нужна науке в каждом конкретном случае такая демонстрация своих потрясающе возросших возможностей по сравнению, скажем, с той же непредставимой двух десятков тысячелетий давности. Возможно, науке просто нужно апробировать новые технические разработки перед еще более серьезным исследованием.
Но – так или иначе демонстрирует.
И о том и о другом повествует в своих пересказах опубликованного в журнале Nature исследования о колонизации Южной Америки спецов Стэнфордского университета, а также опубликованного в Ancient Origins исследования об обстоятельствах гибели жившего где-то в промежутке между тысяча сто восемьдесят шестым годом до нашей эры и тысячу сто пятьдесят пятым годом до нашей эры древнеегипетского фараона Рамсеса Третьего (III) «Наука и жизнь».
По «латиноамериканскому» пересказу выходит некоторое подтверждение ранее высказанной уже теории о переходе первыми в Латинскую Америку порядка пятнадцати-двадцати тысяч лет назад по так называемому Берингову мосту (сухопутному участку на месте ныне плескающемуся там Берингова пролива) «охотников и собирателей» не откуда-нибудь, а из Сибири, которые до этого сначала попали на Аляску (то есть – в Северную Америку), а оттуда уже - «спустились» в Латинскую Америку, хотя ученые пока теряются в догадках, как конкретно сей «алясочно-долатиноамериканский» спуск проистекал.
Но сам факт первой колонизации Латинской Америки выходцами именно из Сибири, пришедших сначала на Аляску, а затем оттуда спустившимся к Латинской Америке, с конкретной раскладкой того, как в принципе видоизменялось количественно и качественно население континента у ученых сейчас вроде бы сомнений не вызывает, это, как повествуется в пересказе, подтверждается данными так называемого радиоуглеродного датирования, произведенного с более чем объемного материала – с тысячи ста сорока семи «археологических памятников», и представшая общая картина первой колонизации Латинской Америки не принесла каких-либо принципиальных новаций: оказывается, люди первой волны колонизации «заселяли» континент «по тем же природным законам, что и любой другой чужеродный вид животных»: поначалу за счет обнаруженного изобилия ресурсов на новом месте происходил «резкий рост популяции», колонизаторы, что называется, жрали от пуза и неконтролируемо потребляли ресурсы, тратя их почем зря, без счету и ни о чем не задумываясь, а после этого и именно из-за этого – происходил «демографический кризис», поскольку не хватало уже столь расточительно потраченных ресурсов, затем – популяция вновь увеличивалась, а затем – вновь демографическое снижение, и так продолжалось до тех пор, покуда колонизаторы не изобрели – дошли до сельского хозяйства. Такая картина неконтролируемого потребления вырисовывалась еще с десяток тысяч лет назад при первой колонизации Латинской Америки – ее устраивали колонизаторы общей численнойстью, по прикидкам ученых, примерно в триста тысяч человек.
Впрочем, и вторая колонизация, проистекшая примерно от пяти с половиной тысяч до двух тысяч лет назад, шла примерно по такому же сценарию, но в ней движущую силу составляли уже перешедшие к оседлости бывшие кочевники, которые, как уточняется, «образовали» уже «стабильные сообщества», и численность колонизаторов во втором освоении Латинской Америки уже достигала, по подсчетам ученых, уже порядка миллиона. Но в принципе и они занимались потреблением, что, видимо, человечество делало всегда, а не только в шестидесятых-семидесятых годах двадцатого века, которые почему-то нарекли «обществом потребления».
Что касается древнеегипетского фараона Рамсеса Третьего, то он, видимо, был немножко прогрессивным царствующим деятелем: не только разгромил в войнах палестинских кочевников и так называемые «народы моря», а также ливийцев, но и начал большое храмовое строительство, однако завершить начатое не успел, поскольку, как установила произведенная компьютерная томография мумии фараона, был убит (видимо, в результате заговора и дворцового переворота), причем только одна из двух обнаруженных на теле Рамсеса Третьего травм являлась подлинно смертельной - глубокая резаная рана на шее. Вторая рана сама по себе не являлась смертельной – ему «отрубили большой палец на ноге», но именно она была первой и именно с нее пошел отсчет конкретной гибели фараона. Первый нападавший напал на властителя Египта спереди и ударил его то ли мечом, то ли топором по ноге, а второй заговорщик, нанесший фараону смертельный удар, по известной манере мастеров еще тех дворцовых переворотов – подкрался после первого удара к фараону сзади, и именно он – перерезал властителю горло.
Повествуется, что произведенная томография помогла также определить ряд по-своему интересных последствий того злодейского убийства фараона. В частности, ритуальных дел мастера того времени – бальзамировщики – пытались сокрыть от чужих глаз факт ранения фараона, и ради этого они даже произвели «из льняной ткани» нечто вроде «своеобразного протеза», предназначенного заменить отрубленный большой палец.
А вот предполагаемого убийцу фараона – древние египтяне, как повествуется в пересказе, «мягко говоря», не уважили: они «при мумификации, вопреки обычаям», вовсе не извлекли «внутренние органы», а его тело - завернули в козлиную шкуру.
Такое вот возмездие проистекло убивцу от древних египтян.