Меловые антарктические леса не имели пластика
Не только круговорот веществ, а даже и преобладание одного конкретного вещества способно приводить к удивительным результатам.
И такое не раз происходило в ходе эволюции.
Деятели науки после анализа поднятых в подводном бурении в море Амундсена образцов установили, к примеру, что на 82° южной широты восемьдесят миллионов лет назад всего-то в каких-то девятистах километрах от самого Южного полюса в Анарктиде не то чтобы вполне себе бодро, а даже буйно очень даже росли хвойные деревья и древовидные папортники так называемого дождевого леса. Там в те времена (в так называемую познемеловую эпоху) стояла среднегодовая температура плюс тринадцать градусов по Цельсию - климат способствовал, и происходило это чудо благодаря высокой концентрации CO2 в атмосфере и низкому альбедо. Об этом повествуют в своем пересказе «Элементы».
Порядка 88-83 млн лет назад в этих антарктических местах вообще было с точки зрения климата не так уж и плохо: в самом теплом 
летнем месяце средняя температура стояла на уровне плюс восемнадцати с половиной градусов, а осадков выпадало в год порядка 1120 мм.Столь теплый климат держался не только из-за концентрации CO2 в атмосфере на уровне 1120–1680 ppm, но и еще и в силу буйной растительности в тех практически приполярных краях, потому что «растительность», как подчеркивается в пересказе, «уменьшает альбедо и позволяет земле лучше прогреваться в летние месяцы».
«Из этого следует, что никаких материковых оледенений в Антарктиде в туроне-сантоне быть не могло,- подчеркивается в пересказе.
Однако это все было в ходе эволюции порядка 88-83 млн лет назад, и теплый климат в обозримой перспективе туда вряд ли вернется. Деятели науки через моделирование пришли к выводу о том, что «высокое альбедо нынешней обледенелой Антарктики будет способствовать сохранению холодного климата в регионе, даже если уровень CO2 в атмосфере вырастет в два-три раза».
Такое вот существенное уточнение от деятелей науки. Ну, а вот модернизированный деятелями науки бактериалогический фермент, способный расщеплять полиэтилентерефталат (пластик) в 10 тысяч раз «эффективнее, чем исходный белок, и который к тому же мог работать при 72 °С, когда полиэтилентерефталат уже полностью расплавлен», как повествует в своем пересказе «Наука и жизнь», способен произвести не то чтобы эволюционные, а революциоонные изменения в решении проблемы пластмассовых отходов. Хотя и пересказ «Науки и жизни» в чем-то и похож на рекламу.