Будут и франкенштейновы пигмалионы
Возможно, отчетливая постановка сформулированной сверхзадачи - сама по себе уже хорошая штука.
Даже несмотря на то, что любая постановка какой бы то ни было сверхзадачи чревата банальной сценической постановкой, этаким театрализованным действом от задумавшего его режиссера.
Да и, собственно, сверхзадачи, как и люди, их сформулировавшие, бывают разные, и одна сверхзадача не тождественна другой.
Потому как не один какой-нибудь «Пигмалион» жаждет создать свою «Галатею», но и, безусловно, и сидящий в мрачном своем «паучьем» закоулке Урфин Джус имеет свою тайную сокровенную мысль о сотворении этаких своих «деревянных солдатиков», а некто еще более «паучий» - своего собственного «Франкенштейна».
А есть еще и этакий современный профессор Мориарти, каковым вполне может оказаться в официальной своей ипостаси этакий человец с партбилетом в кармане, руководитель этакого так называемого реготделения этакой политпартии – возможно, даже и непарламентской.
И вообще многие еще есть, и есть еще многое.
В почти что «как бы» подлинном нашем мире, в котором уже и не сразу разберешь, что в нем подлинное, а что - и франкенштейнова искусственность, и кто конкретно и что конкретно кроется за сформулированной, кажется, величественной сверхзадачей, возможно, уже постановляются и практически «франкенштейновские» сверхзадачи.
Возможно даже, что всем нам предлагается принять участие в этакой буквально «франкенштейновой» постановке.
Буквально страшновато величественной, например, представляется даже декламация научной сверхзадачи постичь «как устроена жизнь», да не как-то абстрактно, а именно буквально, как конкретно из чего-то по отдельности неживого, этих самых химических молекулярно-атомных соединений, бесчисленных молекулярных основ, сплетенных в ДНК, хромосом, цитоплазм, нейтрино, электронов, по большому счету неведомых пока бозонов и прочего, из чего сотворено сущее, в итоге возникает и получается нечто живое.
В качестве этакой «точки опоры», своеобразного плацдарма, с которого, очевидно, в обозримом недалеком будущем и будет пролит свет на данную величайшую загадку всех времен и народов – как именно и буквально «устроена жизнь», передовой отряд всего человечества в лице ученых мужей из Института Крэйга Вентера, как повествует в своем пересказе «Наука и жизнь» материалов из «The Scientist и NatureNews», взял создание так называемого «минимального генома», и не просто абстрактно-теоретического «минимального генома», а «минимального генома» - в специально созданном «синтетическом организме», то есть, говоря попросту, в живом искусственном организме (возглавляющий данный институт а также имеющуюся у него компанию под названием «Celera Genomics» господин Вентер, как повествует в своем пересказе «Наука и жизнь», прославился в качестве одного из первопроходцев расшифровки генома человека и полного прочтения человеческой ДНК и занятием первых полос научно ориентированной периодики с информацией о новых завоеваниях геномики и передовых рубежах в деле создания «искусственных организмов»): по мысли деятелей науки, в целях общей сверхзадачи «как устроена жизнь» нужно было определить «минимальный» для выживания любого организма «набор генов», тот самый минимально необходимый генный порог, без наличия которого любой организм погибает. То есть генный набор, с которого начинается жизнь.
И, как явствует из пересказа, данный «синтетический организм» с почти что требуемым «минимальным геномом» в итоге был создан.
Из своеобразной «ретроспективной» обрисовки ситуации, отображенной в пересказе «Науки и жизни», следует, что ученые до этого как путем практических научных изысканий, так и путем теоретических выкладок установили массу по-своему интересных вещей - касательно генов и их пропорций, в ходе которых, к примеру, уяснили не только такие почти что фундаментальные вещи, по которым «количество генов у всех живых существ разное» и многое в этом плане определяется «сложностью организации» организмов, и поелику «многоклеточному червю нематоде генетической информации требуется больше, чем одноклеточной бактерии, а млекопитающему генов нужно больше, чем червю.», а также то, что генетическая структура «любого организма» «устроена» таким образом, что «одни гены» всегда «подстраховывают другие» гены, и поэтому, ежели некий один ген «выйдет из строя», то это в общем-то печальное обстоятельство может и не закончиться гибелью, но и то, что в соответствии с существующим генным порядком иные гены требуются только лишь при форс-мажорных, стрессовых обстоятельствах, но ежели ситуация не выходит за пределы нормы и посему комфортная, такие «стрессовые» гены вроде как бы и вовсе без надобности, то бишь, например, какая-либо бактерия по стечению обстоятельств может запросто не только угодить в этакий «бактериальный рай» для нее – то бишь «в исключительно благоприятную» для нее «питательную среду» , где идеальна для нее температура, содержание солей, питательных веществ и прочего важного для нее, но и попасть на этакую «бактериальную Колыму» с «голодным пайком» с повышенной кислотностью и соленостью, и тогда пребывающей на своей «бактериальной Колыме» бактерии потребуется для выживания там несколько иной генный набор, чем бактерии, пребывающей в «бактериальном раю»; отсель, собственно, к ученым от современной биологии, которые поняли, что одни гены могут быть нужнее других, и пришло озарение о необходимости построения того самого «минимального набора генов», и в тысячу девятьсот девяносто шестом году два ученых, Аркадий Мушегян и Евгений Кунин, в ходе исследований на предмет, сколько все же в минимально необходимом геноме для бактериальной клетки должно быть генов, пришли к выводу о том, что таковых генов в минимально необходимом геноме для бактериальной клетки должно быть ровным счетом двести пятьдесят шесть, но подхватившие эстафету исследований на сей счет другие исследователи «предложили» в две тысячи четвертом году гораздо менее существенный минимальный набор – по их мнению, в минимальном наборе должно быть только двести четыре гена.
Из ретроспективного пересказа следует, что «минимальный геном» выстраивали на так называемом «сравнительном анализе нескольких бактериальных геномов» и до две тысячи десятого года в основном теоретизировали, то есть – в формулировке пересказа - «ограничивались теоретическим анализом последовательностей ДНК» (в плане конкретики по конкретному организму пересказ «неизбежно» упоминает бактерию, именуемую Mycoplasma genitalium, являющуюся «возбудителем заболеваний мочеполовой системы человека»: согласно пересказу у сей бактерии «насчитывается всего» пятьсот двадцать пять генов, причем четыреста семьдесят из них «кодируют белки», а «жизненно важными» из них являются триста семьдесят пять.; при этом подчеркивается, что сей «геном микоплазмы» - до момента прочтения «ДНК ещё нескольких микроорганизмов, которые могут существовать только в виде симбионтов внутри клеток хозяина» - «считался самым маленьким», но после означенного выше прочтения данный титул потерял, и теперь установлено, что обладателем самого маленького генома – как раз из ряда тех самых «микроорганизмов, которые могут существовать только в виде симбионтов внутри клеток хозяина» - «является бактерия Carsonella, обитающая в клетках листоблошек»: в ее геноме «всего сто восемьдесят два «гена с белковой информацией»).
Ну, а в две тысячи десятом году – кто бы сомневался - как раз в Институте упомянутого выше господина Вентера «появился синтетический организм» - причем, что называется, сборочного характера, поскольку сей «синтетический организм» был собран, как явствует из пересказа, «из двух бактерий микоплазм» - из клетки Mycoplasma capricolum, как повествует «Наука и жизнь», «вытащили её собственную ДНК», и вместо нее «пересадили искусственно синтезированный геном, созданный на основе генов Mycoplasma mycoides», подчеркивает «Наука и жизнь», напоминая, «что у бактерий все гены заключены в одну-единственную кольцевую хромосому», а также отмечая, что «от экспериментов с самой M. genitalium решили отказаться, так как она очень медленно растёт – в отличие от микоплазм M. mycoides и M. capricolum, которые размножаются намного быстрее». Нарекли получившийся итоговый «синтетический организм» «JCVI-syn1.0».
Но вышедший «продукт» не совсем устроил исследователей, ибо, «хотя его ДНК и была синтезирована в лабораторных условиях», как отмечается в пересказе, «устройство генома JCVI-syn1.0 копировало устройство генома M. mycoides, и от минимального он был довольно далёк», посему ученые продолжили работу на данном направлении. В частности, в ходе дальнейших изысканий биологи «попытались избавиться от генов, отвечающих за синтез питательных веществ (их можно было добавить в среду, чтобы клетка жила на всём готовом), а также выкинуть ещё кое-какие некодирующие области», однако по этой методе ничего путного у них не проистекло: наступала гибель клеток. Другая апробация иного подхода, при котором ученые «всю ДНК разбили на несколько сегментов и начали их комбинировать друг с другом, чтобы понять, какие гены важны, а какие – не очень» принесли более позитивный, хотя и «ожидаемый» результат, который позволил сделать им предполагаемый ими уже ранее вывод: оказалось, что «даже простой бактерии для нормальной жизни нужны не только гены, которые кодируют белки, но и регуляторные последовательности ДНК, которые сами ничего не кодируют, но влияют на активность других генов».
Работу продолжили – это позволило ученым «разделить все гены M. mycoides на три группы: существенные (то есть жизненно важные), несущественные, и «как бы существенные»», причем в группу «как бы не существенных» попали гены, вроде бы и по большому-то счету не нужные прямо и непосредственно «для выживания клетки», но важных в другом отношении: по причине их отсутствия «размножение бактерий сильно замедляется».
Это помогло «собрать ДНК» уже из пятьсот тридцать одной тысячи «оснований, кодирующую», как отмечается в пересказе, четыреста семьдесят три гена (четыреста тридцать восемь «белок-кодирующие последовательности», тридцать пять – «кодирующие служебные РНК, например, РНК рибосом, без которых никакая клетка не выживет») – в сравнении «с природным геномом Mycoplasma genitalium, в котором, как отмечается в пересказе, «насчитывается» «всего» пятьсот двадцать пять генов, «синтезированный геном» по факту, подчеркивается в пересказе, «оказался «более минимальным»».
Новую полученную «синтетическую бактерию» нарекли «JCVI-syn3.0» (о судьбе за номером 2.0 в пересказе «Науки и жизни», упоминавшей в начале лишь о «JCVI-syn1.0», ровным счетом ничего не сообщается, видимо, такой «продукт», ежели и был, то явился с точки зрения какого-либо позитивного результата не очень-то удачным), и это «создание» засвидетельствовало некоторую свою жизнеспособность. Во всяком случае, «ее колония удваивалась», как повествуется в пересказе, за три часа: это в сравнении «с микоплазмой M. Mycoides» в три раза медленнее, так как данная микоплазма тратит на это всего час, но зато «намного быстрее, чем M. genitalium, которая удваивается за» целых восемнадцать часов.
В связи с созданием «синтетического организма», нареченного «JCVI-syn3.0», «Наука и жизнь» в своем пересказе отмечает, что, ведя речь о нем, следует не забывать, что он создан отнюдь не из так называемого «неорганического «первичного супа»», из которого, как предполагается, в невообразимо давние времена некогда и «зародилась жизнь» на планете Земля, ибо в данном случае «искусственно синтезированную ДНК для JCVI-syn3.0» всего лишь «поместили в готовую клетку, лишённую своего генома».
По пересказу, итоговому «синтетическому организму» создали искусственную благоприятную среду, причем даже не с «тепличными», а с идеальными «условиями»: дабы получившийся «минимальный геном работал», его снабдили «почти всеми» необходимыми для этого «питательными веществами».
Хотя и в пересказе «Науки и жизни» полученный итоговый «синтетический организм» разок назван «бактериальным Франкенштейном» и в завершающей его части содержится одна по-своему интересная даже не сентенция, а скорее констатация – «неизвестно, узнаем ли мы, как устроена жизнь», в целом - тем не менее - он все же полон научного оптимизма.
Поскольку, как отмечается в пересказе, «с помощью таких (полу-)синтетических клеток вполне можно исследовать» «фундаментальные принципы организации генома (и не только бактериального)». Подчеркивается даже, что «возможно, в перспективе мы даже сможем создавать бактерий «под заказ», которые будут выполнять ту или иную биохимическую работу». «Однако, как справедливо замечает журнал Nature, среди прочих описывающий новую синтетическую бактерию, сейчас у биологов появился мощный молекулярный инструмент CRISPR/Cas, созданный на основе бактериального противовирусного иммунитета – с его помощью можно легко редактировать как ДНК, так и РНК, наблюдая, как меняется функция гена и как это влияет на работу генома в целом. CRISPR/Cas со стороны выглядит не столь эффектно, как синтетическая бактерия, но, возможно, в смысле постижения молекулярно-генетических аспектов жизни он окажется более эффективным,- повествует в своем пересказе «Наука и жизнь».
Оптимистично звучат и другие выводы, содержащиеся в пересказе «Науки и жизни».
«Функции жизненно важных генов легко угадать, они занимаются синтезом ДНК, белков и мембран. Однако среди них было 149 генов, насчёт которых до сих пор непонятно, зачем они нужны. Причём многие из них оказались довольно консервативны в ходе эволюции, то есть некоторые из этих 149 в почти неизменном виде можно обнаружить даже у высших эукариот. Удивительно, конечно, что у нас до сих пор есть почти полторы сотни генов, которые абсолютно необходимы всем живым существам и о которых мы до сих пор ничего знаем, кроме их последовательности. Но, с другой стороны, как раз такие «синтетические» работы должны помочь нам узнать о таких генах как можно больше,- оптимистично утверждает в своем пересказе «наука и жизнь».
Такая по-своему интересная, но в общем оптимистичная постановка, без сомнения, вроде бы и величественной чисто научной, но в то же время и несколько буквально «франкенштейновской» сверхзадачи в пересказе «Науки и жизни».
Но по итогам ознакомления с постановкой столь величественной научной сверхзадачи и ходом ее выполнения в пересказе «Науки и жизни» возникает ощущение, что нечто принципиально важное в своем пересказе «Наука и жизнь» все же упустила, о чем-то важном недоговорила.
Потому как по ознакомлению просто-таки само собой формулируется пожелание: дескать, для полной ясности величия научных замыслов хорошо было бы, ежели б передовой отряд всего человечества, передовые деятели науки, ученые мужи, хотя бы немножечко расшифровали, а для чего конкретно, собственно, во имя какой конкретной цели их светлые головы напрягает такая научная сверхзадача – постичь «как устроена жизнь», ради чего конкретно и зачем ведут они означенные выше исследования.
И что, собственно, последует, ежели в один какой-то момент им и впрямь - взаправду, а не понарошку - удастся постичь «как устроена жизнь»?
Это, конечно, враки чистой воды и чистые бредни этаких научно не подкованных остряков, что чуть ли не через пять минут уже после этого последует воспроизведение чего-то в франкенштейновском духе - вроде доисторических ящеров, али там императоров, заставлявших сенат признать сенатором своего коня, либо особо значимых персон из финансовых тузов-заправил, потому что, дескать, за сформулированной научной сверхзадачей «торчат уши» неких других, гораздо более практичных, чем передовые деятели науки, фигур, которым, собственно, и дела-то никакого нет до чисто научных аспектов вроде и величественно сформулированной сверхзадачи, они, мол, вообще из тех, кто считает взыскующих науки лишь никчемными «чудиками» и «ботаниками».
Но все-таки, так сказать, тем не менее?