Электрошоковые ударные эксперименты
Вывихнутому, слетевшему «с катушек» миру требуются вывихнутые знания.
Кои по-прежнему есть сила.
Ибо – по вовсе не выглядящей сумасшедшей, а очень даже логичной мотивировке – без силы знание, быть может, и вовсе не высекается из молчащего о тайнах своих «базальта» бытия.
Ему почему-то все мало уже имеющегося накопленного ужасного арсенала – ему зачем-то требуется повторение опыта.
Он - несмотря на то что, зело компьютеризирован и высчитал бозон и построил Хаббл – беспамятен, или у него в результате компьютеризации и расчета бозона образовалась какая-то слишком уж специфическая память.
И потому - ему нужно воспроизведение доказательств того, что знание есть именно что сила и добывается оно именно что силой и что человек остается человеком, даже пред лицом нечеловеческого, по сути, выбора.
Видимо, поэтому-то он, собственно, просто-таки перманентно и затевает повторение опыта, при этом, возможно, даже и не замечая, что в результате повторения опыта из некогда очень непросто выстраданной чеканной формулы «знание-сила» куда-то пропала, исчезла, выпала часть про «знание» и осталась лишь «сила».
И по факту вышла совсем уже иная формула: сила, добывающая знание.
Подчас кажется, что именно к такому понятию даже и в наш зело компьютеризированный «бозоно-хабловый» двадцать первый век не то чтобы как-то исподволь, а где даже сугубо иезуитски приучают нас то и дело сыплющиеся с лент информагентств и СМИ сообщения о производимых учеными, этим передовым отрядом человечества, научных исследованиях и открытиях.
Возможно, все они – этакие тайные мичуринцы, ярые последователи известного советского биолога-селекционера Ивана Мичурина, автора известной доктрины про то, что «мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача».
Но страшновата такого рода тождественность.
Потому как она, по сути, означает, что даже передовой отряд человечества в лице ученых на путях науки не слишком далеко ушел от того безвестного неандертальца, который в некий прекрасный доисторический день решил понять, что же все-таки конкретно содержит голова сидящего напротив него в пещере собрата, взял камень - да и размозжил тому череп.
Или же – от отцов-инквизиторов под водительством «молота еретиков» Томаса де Торквемады и от их духовных наследников – костоломов «тридцать седьмого года» и каких угодно годов, которые выбивали нужные им «знания» и «информацию» чрез обувание ног «молчунов» в «испанский сапог» и прямое буквальное топтание их каблуками обычных сапог в глухих казематах и подвалах.
Ибо необходимые «знания» очень даже могут добываться и под пытками, и пред лицом просто-таки нечеловеческого выбора.
Помимо отцов-инквизиторов и прочей «родственной» им братии поистине чудовищно непревзойденными мастерами по сей части были в свое время и доктор Менгеле и его «коллеги».
Однако ученым, этому передовому отряду человечества, этого почему-то мало – сей отряд ставит, мягко говоря, интересные эксперименты, и об одном из них, поставленном «психологами из Нью-Йоркского университета вместе с коллегами из Кембриджа и Колумбийского университета», повествует в своем пересказе вездесущая «Наука и жизнь».
«В первом эксперименте они разыграли известную моральную дилемму, которая в разных вариантах звучит по-разному (и может происходить либо на лодке в океане, либо на железнодорожных путях, либо ещё какой-то опасной ситуации), но суть её сводится к тому, чтобы спасти одних людей, пожертвовав другими.
На сей раз акцент сделали на том, какого пола будет жертва: мужчина, женщина или просто некто посторонний, чей половую принадлежность никак не обозначали. Оказалось, что и мужчины, и женщины в такой гипотетической ситуации жертвуют скорее мужчиной или же посторонним человеком «с неопределённым полом», нежели женщиной.
Второй эксперимент был уже не мысленный, а настоящий: добровольцам выдавали некоторую денежную сумму с обещанием, что она увеличится десятикратно, но одновременно их знакомили с другими людьми, которым в конце всего должен был достаться удар током. Однако испытания электричеством, пусть и мягкого, они могли избежать, если те, кто получил деньги, отказались бы от них. Проблема ясна – собственные материальные интересы против благополучия другого человека. И здесь, как и в предыдущем случае, женщины и мужчины отказывались от денег тем охотнее, если в результате от удара током избавляли женщину. (Кстати говоря, у женщин сочувствие в этом случае проявлялось сильнее, чем у мужчин.)
Наконец, на третьем этапе психологи просто провели опрос – уже с другой аудиторией – чтобы понять, о чём могут думать люди в подобных ситуациях. Вопросы были довольно открытые, например: «Насколько приемлемо, с учётом социальных норм, подвергать кого-то физическим страданиям за деньги, если этот кто-то – мужчина или женщина?», или – «Насколько честно было бы подвергать страданиям...», или – «Как сильно мужчина/женщина чувствуют боль?», или – «Кого вы спасёте с тонущего корабля...», и т. д.
В целом, как пишут авторы работы в Social Psychological and Personality Science, и мужчины, и женщины были едины в том, что женщины хуже переносят боль, что женщин ради выгоды мучить не следует и что спасать в первую очередь нужно именно их. При том исследователи делают важную оговорку: предпочтение женщин мужчинам было неэмоциональным, то есть причинение вреда мужчине вызывало такое же неприятие, как и причинение вреда женщине,- довольно бодро излагает в своем пересказе суть проведенных, мягко говоря, интересных экспериментов «Наука и жизнь».
Ну, а что, собственно, было бы, коли участниками сих буквально электрошоковых ударных экспериментов оказались не очень сердобольные граждане?
Нельзя же, собственно, всерьез отрицать, что таковые «не очень сердобольные граждане», что называется, не то чтобы вообще в природе, а просто-таки прямо на уличной околице существуют.
Или – ежели бы данные «эксперименты» провели, скажем так, в несколько иной аудитории?
Какие, собственно, чисто «научные» выводы последовали бы в этом случае?